— Салли, — спросил мистер О'Мэлли, — как твое колено?

Вместо сына ответил Лу:

— Несколько порезов, но глубоких. Ему чертовски повезло, что он не лишился колена.

— Несчастный случай, что тут поделаешь, — примирительно сказал мистер О'Мэлли и повернулся к Лу: — Ты ведь помнишь, как было в наше время, а? Как ты валял дурака на пруду Салмон-Брук, поскользнулся и сломал запястье? А тебе было уже шестнадцать. Помнишь?

Лу молча прошел мимо.

На обратном пути Майк сидел на заднем сиденье, а Лу спереди. Он курил сигарету и медленно наливался яростью. Майк старался не падать духом, пытаясь отвлечься от того, что, как он прекрасно знал, обрушится на него в ту же секунду, как они окажутся дома, и чувствовал, как холодеет в животе, а на глаза наворачиваются слезы.

Но ничего не случилось — с ним, по крайней мере. Но когда порог дома переступила мать… Из-за закрытой двери спальни донесся звон битой посуды и крик о помощи, хотя Лу накрыл ей голову подушкой. Лу взбесился, потому что это его жена должна была со всех ног мчаться в больницу, а не он. По крайней мере, Майк решил, что скандал разразился из-за этого.

Таксофон находился на прежнем месте, возле мусорного контейнера. Это была новомодная ярко-желтая модель «Веризон», которая прекрасно смотрелась бы рядом с новым «фордом» Билла. Майк долго смотрел на таксофон, вспоминая ту давнюю историю с больницей. Он не понимал, где ее место сейчас и на какую полочку памяти он должен ее теперь поместить.

А я-то думал, что ты пришел узнать правду, Майкл.

Слова Лу, сказанные в тюрьме во время их встречи.

Майк вылез из кабины грузовика и, на ходу доставая бумажник, подошел к таксофону. Клочок бумаги с номерами телефонов был засунут в то же отделение, где лежала телефонная карточка, которой он пользовался, когда его сотовый выходил из строя. Он снял трубку и набрал «0», вызывая телефонистку.

— Мне нужно сделать звонок, и я хочу оплатить его своей телефонной картой, — сказал он, когда ему ответили.

— По какому номеру вы хотите позвонить, сэр?

— Это во Франции, — сказал Майк. — Вы можете набрать его для меня?

— Да, сэр. Продиктуйте его, пожалуйста.

«Попробуй сначала домашний телефон, а потом будет видно».

Майк продиктовал комбинацию цифр, потом номер своей телефонной карточки, и телефонистка попросила его подождать. Мгновением позже он услышал щелчок соединения, и гудок оживил телефонный аппарат где-то на другой половине земного шара. В животе у Майка образовался ледяной комок, и ему вдруг захотелось повесить трубку.

На другом конце провода сняли трубку.

— Алло, — произнес мужской голос по-французски.

У Майка перехватило дыхание.

— Алло?

— Мне нужен Жан-Поль Латьер.

— C'est Jean Paul [20] .

— Прошу прощения, я не говорю по-французски.

— Жан-Поль слушает.

— Я звоню вам насчет Мэри Салливан.

— Прошу прощения, но я не знаю никого с таким…

— Меня зовут Майкл Салливан. Я — ее сын.

На том конце линии воцарилось молчание, и Майк быстро заговорил в трубку:

— У меня есть фотография, на которой вы оба сняты во Франции. Я знаю, что она уехала отсюда, чтобы быть с вами. Мне все известно о вас и вашей связи с ней. — Слова цеплялись друг за друга, торопясь слететь с его губ. — Все это время я думал, что Лу… Он был ее мужем. Лу Салливан. Я уверен, она рассказывала вам о нем. О том, чем он зарабатывает на жизнь.

Мгновения тишины падали в трубку. Майк перевел дух, представляя себе Жан-Поля в шикарном костюме, сидящего в каком-нибудь антикварном кресле в своем особняке или как они там называются, Жан-Поля, мысленно взвешивающего, стоит ли продолжать разговор или просто извиниться и положить трубку.

— У меня к вам всего пара вопросов.

— Господи Иисусе…

— Взгляните на это с моей точки зрения, — сказал Майк. — Вы бы захотели узнать все, верно?

На другом конце линии Жан-Поль тяжело вздохнул:

— Э-э… Я бы не хотел продолжать этот разговор.

— Я должен знать, — повторил Майк, изо всех сил стискивая трубку. — Пожалуйста.

Прошла целая минута, прежде чем Жан-Поль заговорил вновь:

— Франсин Бру. Ваша мать сменила имя и фамилию. Она очень боялась вашего отца.

— Я совершенно точно знаю, что Лу летал во Францию и нашел ее.

— Да. — Последовал тяжелый вздох, потом Жан-Поль добавил: — Мне все известно об этом.

— Что случилось?

— Он избил ее. Сломал нос и два ребра.

Майк оперся левой рукой о телефон и подался вперед. Проведя языком по губам, он вдруг обнаружил, что во рту пересохло.

— Здесь ей жилось хорошо, — сказал Жан-Поль. — Я очень любил ее.

В его голосе прозвучал надрыв, и Майку отчаянно захотелось повесить трубку и убежать прочь.

— Это случилось около года назад, — сказал Жан-Поль. — Она проснулась от боли в груди. Я сразу же повез ее в больницу, но… Мне очень жаль.

Оказывается, все это время его мать была жива.

У Майка защипало глаза, и он заморгал, сдерживая слезы.

— Мы встречались однажды, не так ли? В Бостоне, помните? Я был с мамой, мы приехали на рождественскую экскурсию в Бикон-Хилл, и она сделала вид, будто случайно наткнулась на вас, и представила вас своим другом.

Вновь пауза, потом Жан-Поль сказал:

— Да. Это был я.

— Вы не рассчитывали, что она придет вместе со мной.

Жан-Поль промолчал.

— Возвращаясь к тому вечеру… — продолжал Майк. — Что это было? Мама пыталась убедить вас позволить ей взять меня с собой?

— Я с юности знал одну вещь: я не гожусь на роль любящего отца. Я большой эгоист. Самовлюбленный и занятый только собой.

— Она ведь не собиралась возвращаться за мной, верно?

Жан-Поль ничего не ответил.

— Она настойчиво внушала мне, что Лу не должен узнать, где она скрывается, — сказал Майк. — Только это не имело значения, узнает он или нет. Она с самого начала не собиралась возвращаться. Она опустила письма в почтовый ящик, прекрасно понимая, что, когда она не приедет за мной, я во всем буду винить Лу.

— Меня потряс выбор вашей матери.

— Но вы и не сожалели о нем.

— Мы были молоды, — попытался объяснить Жан-Поль. — В молодости все совершают глупые поступки. Вы не останавливаетесь, чтобы подумать о последствиях. О том, как придется жить с этим потом.

— Она никогда не сожалела о своем решении?

— Я не могу говорить от имени вашей матери.

— Вы только что это сделали.

Майк повесил трубку и почувствовал, как на шее шевельнулся медальон Святого Антония, который подарила ему мать в тот вечер в церкви.

ГЛАВА 45

Майк выезжал со стоянки у «Маккензи», когда зазвонил его сотовый телефон.

— Когда я последний раз проверяла свою голосовую почту, у меня еще не было напарника, — вместо приветствия заявила Нэнси.

— Вы были заняты сегодня, и я решил помочь, сдвинуть дело с места, так сказать, — пояснил Майк.

— Если бы мне нужна была помощь, я бы сказала об этом еще вчера вечером. Не суйтесь туда, куда вас…

— Нэнси, предупреждаю, я не в настроении.

Похоже, она поперхнулась от возмущения, но потом справилась с собой и сказала:

— Ваше сообщение гласит, что она слетела с катушек, стоило вам упомянуть об абортах.

— Ну да, есть немного.

— Опишите мне ее поведение в мельчайших подробностях. Ничего не упускайте.

В течение следующих пяти минут Майк дословно описывал, как Терри «слетела с катушек».

— Довольно странная реакция, — заметила Нэнси, когда он закончил.

— Эта женщина — католичка. С большой буквы «К». Она носит крестик напоказ, поверх блузки.

— Я тоже католичка.

— Но не с большой буквы «К». Поверьте, это огромная разница.

— Все равно, я не стала бы выходить из себя перед незнакомым человеком. Что еще?

— Я уже упоминал о том, что она переезжает в Аризону?

— Из-за своей фибромиалгии?